Генеалогии

Здесь собраны генеалоги­ческие схемы семей азиат­ских эскимо­сов, записанные этнографом и лингвистом Михаилом Членовым в 1970–1980-е в селе Новое Чап­лино (Чукотка). В пер­вую очередь исследо­вателя инте­ресовали со­циальная орга­низация и система родства у азиатских эскимосов. Членов применил генеалоги­чес­кий ме­тод фиксации терминов род­ства — в ходе полевой рабо­ты он записывал всех родствен­ников каждого информанта, потом выяснял, кем прихо­дится инфор­манту тот или иной чело­век и как он/она называет его/ее или обращается к нему/ней. Благодаря этому появились первые — разрозненные — чер­новики эскимос­ских родо­слов­ных, впослед­ствии собран­ные в профессиональные генеалогичес­кие схемы.

Линидж — форма устройства родственных объединений, восходящих к одному реальному предку. У одного клана может быть свыше десяти линиджей. Чаще всего «основатели» линиджа, о которых знали пожилые информанты в 1970-е, родились в последней четверти XIX века. Михаил Членов записал представителей большей части линиджей до 1970-х годов.

Клан — это группа линиджей, не связан­ная непосредственно кровно-родствен­ными отношения­ми, иногда занимавшая определен­ное место в гео­графии старых, уже закрытых, сел, объе­диненная сов­местным промыслом на мор­ского зверя, ритуальным кален­дарем праздников и полумифи­ческой историей о своих предках. Крупные кланы, насчитывающие 20–30 семей (100–150 человек) были предпочтительно эндогамными (браки образовывались только между членами одного клана). Все кланы были патрили­нейными (дети наследовали клановую принад­лежность отца). В связи закры­тием крупнейших поселений (Старое Чаплино и Наукан) в 1958 году и всех малых сел в 1930–1960-е, а также из-за череды переселений азиатских эскимо­сов (за XX век 80% всего эскимосского населения было перемещено) кланы потеряли былое хозяйственное, ритуаль­ное и социальное значение, а клановая идентичность перестала играть сколь-нибудь существенную роль. Тем не менее еще в 1970-е клано­вая самоидентифика­ция была рас­пространена среди азиат­ских эскимосов.

Старшее поколение хорошо знает, из ка­кого кто рода [местное население в русскоязычной речи кланы называет родами, а представителей одного клана — родственниками]. Даже в кино раньше послу­шаешь, как они друг друга приветствуют: «Лякаґмит, привет!». Мы знали, когда нам было лет пятнадцать–двадцать, кто из ка­­кого рода. Мои подруги, например, знали. Я из рода сиґун­­пагыт. Почему мы называемся сиґунпагыт? Я считаю, потому, что у нас были стада оленей. Хоть мы и эскимосы прибрежные, но стада оленей были.
Из интервью Дмитрия Опарина с сотрудницей дома культуры в Новом Чаплино 1965 г. р., 2012
Каждая схема фиксирует предста­вителей одного линиджа, входяще­го в состав того или иного клана. Крупнейшими сохранив­шимися кланами Нового Чаплино явля­ются акулґаґвиґыт (панцирные), лякаґ­мит (вероятно, из мясных ям), сяниґмылңут (попереч­ные, то есть жившие попе­рек села), сиґунпагыт (большеро­гие). Сущес­твуют стереотипные представле­ния о харак­теристиках того или иного клана, всплы­вающие лишь в разговорах об истории семьи или группы семей.

Считается, что лякаґмит — побиру­шки. Мы так и гово­рим: «Лякаґмит — сяґнапират». Или: «Акулґаґвигыт — мыґылґавит (пьяницы)».
Из интервью Дмитрия Опарина с местными жителями, 2012
Несмотря на значительное сниже­ние со­циальной значимости клано­вой структу­ры, клановая самоиден­тификация сохра­няется и  трансли­руется следующим по­колениям, которые воспринимают все эти рассказы как исторические и мифи­ческие сведения о своей семье.

Для отдельных людей созданы биографи­ческие анкеты, дополнен­ные фотографи­ями, советскими личными документами, воспоми­наниями о нем/ней родственни­ков и односельчан, а иногда собствен­ными воспоминаниями, записанны­ми в 2011–2020 годы Дмитрием Опариным.